Длиннопост.

Я очень рада, что у меня пять месяцев появилась внучка. Счастлива, что у сына с невесткой всё хорошо. И невестка отличная: хозяйственная, добрая, отзывчивая, милая девушка. Но чем дальше, тем хуже я себя чувствовала. Дошло до того, что стала ловить себя на мысли: ноги не хотят иди домой.

Всё началось, когда Яна, так зовут жену сына, вышла в отпуск по беременности и родам. Она сразу заказала себе кучу пряжи и принялась вязать пинетки, носочки, кофточки и костюмы для дочки.

Попытаюсь объяснить, что не так. Когда Яна перестала ходить на работу, то она начала просыпаться в полдень, а то и позже. Я ничего против не имела, ведь сон для будущей мамы очень важен. Просто в полдень у Яны только-только начиналось “утро”. Она пила чай, “завтракала”, потом принималась за домашние дела. К возвращению сына с работы у неё всегда всё было готово: квартира чистая, рубашки и костюмы выглажены, суп и второе сварено.

Накормив мужа, Яна садилась за вязание. Проблема была как раз в месте, которое выбрала Яна.
Мы живём в нашей с сыном двухкомнатной квартире. Моя комната поменьше, но с балконом. Балкон Яна и облюбовала. Там стоит кресло и небольшой столик. В самой комнате штор нет, они висят на балконе.

Я перестала бывать одна: днём весь день с коллегами, вечером вернусь домой — Яна на балконе. Сидит, вяжет, уткнувшись носом в своё рукоделие. Она не следила за мной, не пыталась вовлечь в беседу, только здоровалась, когда я заходила в комнату. Для меня очень важно иногда побыть в одиночестве, и это стало практически невозможным: Яна, поздно вставая, поздно ложилась, почти всё время до сна проводя на балконе.

Постепенно я переставала чувствовать себя дома защищённой. Дискомфорт разрастался: в комнате чувствовался шлейф духов невестки, иногда она передвигала табуретку, на которой у меня лежат пульт от телевизора и тарелка с семечками, задёрнутые с утра шторы были раздвинуты… Мелочи. Но этих мелочей становилось всё больше и больше.

Я, еле-еле пересилив себя, хотела с Яной поговорить, но стоило заикнуться о её времяпрепровождении, она сразу так улыбалась, так радовалась, что и свежий воздух, и выходить никуда не надо… Я не смогла.

Когда Яну увезли в роддом, я вздохнула с облегчением. Пожалуйста, не сомневайтесь, я очень переживала за невестку и внучку, но меня не могло не радовать, что с появлением ребёнка у Яны будет меньше времени для балконных посиделок.

Когда Яну и внучку выписали, она забрала со столика корзинку с вязанием. Тут мне надо было бы обрадоваться, что личное пространство снова свободно, но не тут-то было.

Внучке была неделя, когда педиатр разрешил с ней гулять. Яна позвонила мне днём, сразу после визита врача, чтобы обрадовать. Только когда я пришла домой, вместо радости испытала горечь: Яна гуляла с дочкой на балконе. Вместо корзинки с рукоделием на столике стала стоять автолюлька, в которой сладко посапывала внучка. Корзинка вернулась, только Яна начала ставить её на пол.

Неделя, вторая, третья… Яна — прекрасная мать. Она гуляла с дочкой дважды в день. Утром — на улице с коляской, вечером — на балконе.

Я не выдержала. Поговорила с сыном, предложила, чтобы мы поменялись комнатами, раз Яне так важен балкон. Он удивился, но хотел согласиться, только Яна его отговорила: моя комната меньше, она не смогла придумать, куда поставить кроватку и пеленальный столик, влезло бы что-то одно.

Гулять с малышкой по вечерам Яна воспротивилась: шум, гам, дети после детских садиков возвращаются домой, кричат. Она сказала, что гулять утром на улице — одно удовольствие. Ещё она сослалась на коляску: тяжёлая, трудно дважды в день выносить и поднимать.

А потом началась самоизоляция. Настоящий ад в моём случае: на улицу не выйти, а ребёнку нужен свежий воздух. Я стала чувствовать себя чудовищем, которому жалко воздуха для самой родной в мире внучки.

Параллельно с этим отношения сына и Яны немного накалились. У внучки начались колики по ночам, иногда из их комнаты доносились негромкие переругивания. Сын закурил на нервной почве, балкон превратился в поле битвы между прогулками с внучки и перекурами сына.

Когда стало можно выйти на работу, моему счастью не было предела. Только коллеги заметили, что я изменилась. Стала нервной, раздражительной. Не выдержала расспросов, чуть не расплакалась, всё вывалила, как на духу.

Врезать замок, поставить невестку на место, устроить скандал… Только одна коллега посоветовала с ними поговорить, рассказать, что я чувствую. Я бы не решилась что-то изменить, если бы не друг сына: он заехал вечером в гости, и они отправились курить на балкон. Я только пришла с работы, переоделась, дождалась, когда Яна с малышкой закончат “прогулку”, легла на диван, включила телевизор и расслабилась, как в комнату зашли сын с другом. Как ни в чём не бывало они отправились на балкон.

— Хватит! — закричала я, сама не понимая, что со мной. — Хватит! Я не хочу никого видеть в своей комнате! Никого! Хотите на балкон бегать — перебирайтесь в эту комнату! Я устала жить в проходном дворе!

Наверно, это был первый раз в жизни, когда я накричала на сына. Он забрал друга, пробормотал извинения, они вышли из комнаты.

Было так неудобно выходить. Не представляла, как посмотреть сыну и Яне в глаза за эту истерику. Да, после этого срыва мне стало легче, но эффект был кратковременным: Боже, это просто балкон! Не прохожие с улицы на него ходят, а моя семья! Сын! Невестка! Внучка! Самые родные люди в мире! А я трагедию раздула.

Попозже Яна пришла сама. Она сказала, что я полностью права. Что она представила себя на моём месте, и ей стало очень неудобно за своё поведение. Она не думала, что меня может может что-то не устраивать, раз я ничего не говорила. Она пообещала, что больше меня никто тревожить не будет: на перекуры и прогулки с внучкой они будут ходить на улицу.

Один ком с души свалился, зато другой появился: наверняка Яна считает меня неуравновешенной, или кем-нибудь ещё того похуже.

Знаю: я столько времени страдала, а надо было просто сразу всё сказать. В этом и проблема: я не смогла. Не могу, никогда не могла и вряд ли когда-нибудь научусь. Очень жаль, что язык есть у всех, а умение вовремя поговорить дано далеко не каждому. Записано со слов Людмилы С.